О Союзном государстве и новой евразийской системе безопасности

Вопросы о будущем Союзного государства России и Белоруссии не предполагают ответа без обращения к прошлому, а прошлое Союзного государства – это Советский Союз. В рамках европейского периметра СССР советская Белоруссия самой последней предприняла шаги, означающие полную государственную независимость. В Минске с глубочайшей тревогой наблюдали за дезинтеграционными процессами и последовательно соглашались на обновлённую федерацию и какие-то конфедеративные форматы.

Если рассматривать значимость интеграции, то именно в Республике Беларусь, она стала достаточно очевидна к 1994 году. При этом уже в 1992–1994 годах белорусские дипломаты, политики и эксперты заявляли о необходимости выстраивания отношений с Российской Федерации в рамках особого формата.

Убедительная победа Александра Лукашенко на первых выборах президента республики и последующие референдумы инициировали процесс, в конечном счёте приведший к созданию Союзного государства, юбилей которого мы недавно праздновали.

Все достижения и все сложности интеграции в рамках Союзного государства следует оценивать, исходя из того обстоятельства, что, как единодушно указывают теории интеграции в рамках экономической науки, процессы разрушения всегда работают сравнительно быстро и весьма эффективны по результатам. Создание же новых форматов на месте старых требует существенно больше времени, существенно больше ресурсов и сложнейшей системы взаимных согласований.

На сегодняшний момент Российская Федерация и Республика Беларусь – два независимых государства, имеющие полную систему атрибутов власти, значительный вес на мировой арене и уникальные экономические возможности. К 2025 году сложилась интеграционная модель, предполагающая суверенность и равенство двух субъектов при условии того, что один в 10–15 раз больше другого. Такую модель следует признать уникальной.

И в Европейском союзе, и в Советском Союзе существуют (существовали) «первые среди равных». В Советском Союзе это были РСФСР, КазССР и УССР. В Европейском союзе (ранее ЕЭС) такой же неофициальный статус есть у Германии, Франции, Италии. Однако в Союзном государстве впервые в истории интеграции удалось реально создать модель консенсусного принятия решений, что, с одной стороны, уменьшило скорость интеграции, а с другой – обеспечило её неуклонность и прочность. Разумеется, существует вопрос перспектив. Ряд экспертов указывает на то, что Союзное государство, по сути, является переходной формой и якобы обязано или трансформироваться в некую новую федерацию, или распасться. Думается, что это методологически неверно. Европейская история даёт нам примеры уникальных форм сотрудничества государств.

Все знают о существовании Австро-Венгрии. Однако менее известно то, как была организована система управления двуединой монархии. Этот уникальный симбиоз двух государств развалился не из-за управленческих ошибок. Следующий важный момент: да, действительно, федерация – это добровольный или исторически сложившийся союз государственных образований. Именно поэтому нам надо обратиться к опыту конфедерации. Стандартная первая реакция: конфедерации нежизнеспособны, возникают и быстро исчезают.

Это замечание справедливо лишь частично. Разновидностью конфедерации являлись скандинавские унии, в разных сочетаниях объединявшие северные страны с XIV века по XX век. Территориально-политическая организация Российской империи к 1914 году также предполагала квазиконфедеративные отношения с отдельными территориями, но поставим на этом точку и сохраним интригу.

Что же сплачивает государства в конфедерации и близкие к ним союзы? Ответ известен – необходимость выстраивать региональные системы безопасности.

«Крупные державы с богатым историческим опытом, как правило, предпочитают предсказуемые и стабильные отношения со своими соседями и другими центрами силы, а не зацикливаются на идее “вечных друзей и вечных врагов”», –

историк и политолог Алексей Громыко. Но что делать, если соседи не хотят стабильных отношений?

Модели военных союзов, характерных для Европы конца XIX – начала XX веков, с «автоматическим» вступлением союзников в войну без дополнительных процедур или с минимальными процедурами не реализуемы в настоящее время. «Европа – почти вся – погрузилась в новую фазу военно-политического, идеологического противостояния и информационной войны», – подчёркивает Громыко. Отметим, что, расшатывая систему безопасности, Европа воевать не готова, – и это также является спецификой момента.

Рассматривая вопросы евразийской системы безопасности, следует уточнить, что, как и в любой системе безопасности, в ней есть обязательные или сугубо необходимые звенья, целесообразные участники и прочие страны. Обязательные – то есть лидирующие и организующие – участники (это всё синонимы в евразийской системе безопасности) – это Россия, Китай.

Столь же очевидно, что крупное и крайне важное государство Монголия в силу своего географического положения может быть не в полной степени, интегрировано в евразийскую систему безопасности. Республика Беларусь, среднее по размерам государство, в этом контексте обладает уникальной значимостью. Белоруссия – крайне западная страна с точки зрения стратегических интересов и России, и Китая. Согласимся с Иваном Тимофеевым: «Китай набрал колоссальный потенциал, но пока не торопится активно использовать его за пределами зоны своих непосредственных интересов». При этом отметим, не только Россия, но и Белоруссия, то есть Союзное государство, находится в зоне непосредственных интересов Китая.

Под непосредственными интересами в данном случае мы понимаем предоставление военных гарантий, а не какие-то абстрактные программы политического и экономического сотрудничества. Российские гарантии хорошо известны и прописаны в документах ОДКБ, но самое главное – в двусторонних договорённостях в рамках Союзного государства.

В контексте военной безопасности на сегодняшний день уже существует даже не конфедерация, а фактически единое государство, при том что в экономике и социальной сфере подобного уровня интеграции в ближайшее время и в среднесрочной перспективе не предвидится.

Здесь нам следует отметить, что европейский милитаризм, не подкреплённый экономическими ресурсами, но сопровождавшийся феноменальным пиаром, сделал для развития военного сотрудничества России, Белоруссии и Китая едва ли не больше, чем лидеры трёх стран. Как справедливо отметил советник-посланник Посольства Республики Беларусь в Российской Федерации Александр Шпаковский, из пяти государств, граничащих с Белоруссией, четыре проводят недружественную политику. Меры, принятые в рамках Союзного государства, позволили уравновесить эти угрозы. При этом по ряду параметров тыловой рубеж у Брестской крепости находится у китайско-вьетнамской границы.

Работая в качестве посещающего профессора в Польше, автор статьи наблюдал интереснейшую дискуссию в профильных средствах массовой информации и в кругах экспертной общественности о польско-китайских отношениях. Определённая часть политиков и учёных считала, что Польша получит уникальные возможности от статуса китайского хаба в Европе. Альтернативная точка зрения предполагала абсолютизацию гипотетических угроз безопасности вплоть до фантастических рассказов про китайские армии, которые через территорию Белоруссии уже продвигаются к Варшаве и Кракову. Результат дискуссии известен. Польша превратилась в своеобразную мембрану, резко ограничивающую перемещение товаров с Востока на Запад, а затем с 2022 года и с Запада на Восток. Нам, однако, важнее не экономический аспект, а то, что иррациональная политика Европы создала в Минске, Москве и Пекине понимание: вопрос о построении системы безопасности с Европой закрыт.

Новая евразийская система безопасности будет иметь мощную позицию в Европе, географически относительно небольшую, но стратегически бесценную.