Трудный выбор региональных союзников США

Гораздо более регулярно, почти всегда, применение силы вызвано не стремлением государства добиться гегемонии, а его простым желанием выжить и создать систему отношений, где его будущее стало бы вопросом не собственной способности защитить себя, а признания со стороны остальных. Особенно актуальным это становится в условиях, когда те или иные государства понимают, что возможности рассчитывать на внешнюю помощь становятся всё более ограниченными.

Складывается впечатление, что в условиях общего ослабления способности США эффективно контролировать положение вдалеке от собственных границ их региональные партнёры, даже самые привилегированные, будут вынуждены искать свои, непривычные способы сохраниться в традиционно враждебном для них окружении. Последствия такого активизма могут быть разные и предсказать их непросто. Однако это, во-первых, выглядит как неизбежность, а во-вторых, позволяет рассчитывать на то, что сравнительно сбалансированные региональные подсистемы придут на смену той искажённой картине международной жизни, что сформировалась во второй половине XX века. Одним из важнейших присущих ей искажений как раз и стало существование целого ряда государств, выживание которых обусловлено стратегическими интересами США, а не их способностью налаживать отношения со своими соседями.

Постоянная эскалация насилия в межгосударственных отношениях на Ближнем Востоке показывает, насколько мало её основной двигатель – Израиль – имеет возможности повлиять на своих соседей.

Несмотря на наличие с большинством из них дипломатических отношений, израильское правительство не выглядит способным решать свои насущные проблемы, не прибегая к прямому насилию в отношении других государств региона – Ливана, Йемена, Сирии или Ирана. Или не атакуя их территорию ради уничтожения инфраструктуры своих негосударственных противников, как это произошло в начале сентября с Катаром. А широкая, как сообщается, разведывательная инфраструктура Израиля остаётся на поверку не более чем инструментом войны, а не дипломатии, как это на самом деле ей должно быть свойственно.

Эти действия могут быть тактически успешными и производить впечатление на публику. Но нет впечатления, что они существенно влияют на готовность соседей Израиля с ним договариваться. По крайней мере, пока. Иными словами, через восемьдесят лет после того, как современная расстановка сил в регионе начала формироваться, он так и не достиг уровня, позволяющего говорить о возникновении там отдельной подсистемы международных отношений. Можно предположить, что Израиль находится сейчас в изоляции сильнее, чем когда-либо, и это толкает правительство еврейского государства на отчаянные меры для того, чтобы добиться сравнительно широкого регионального признания. В таких условиях военные действия практически по всему периметру своего внешнего окружения становятся для Израиля единственным решением, позволяющим хотя бы теоретически надеяться на признание со стороны соседей в будущем.

Из всех привилегированных партнёров США государство Израиль находится, как принято считать, в наиболее приближённом положении. Не случайно сам по себе факт приверженности Вашингтона защите интересов своего ближневосточного союзника уже давно стал предметом ожесточённых дебатов в самих США, как академических, так и чисто прикладных. В этом отношении Израиль превосходит Европу, в том числе потому, что защита его выживания не влечёт для Америки потенциального риска оказаться втянутой в конфликт, способный завершиться её собственным уничтожением или неприемлемыми потерями. Европа такой ситуацией похвастаться не может: её вероятный конфликт с Россией, в отношении которой европейские политики проявляют традиционную враждебность, несёт в себе для США прямую угрозу экзистенциального масштаба.

Собственно говоря, именно поэтому вопрос «Пожертвуют ли американцы Нью-Йорком ради спасения Парижа?» всегда получал у серьёзных наблюдателей отрицательный ответ. Даже присутствие войск США в Европе или Турции не может восприниматься в качестве гарантии того, что американцы будут рассматривать выживание этих союзников как своё собственное. В не менее сложной ситуации находятся младшие партнёры США на Дальнем Востоке – Япония и Южная Корея. Мы, конечно, знаем, что именно там американцы вели в 1950–1953 годах одну из самых непростых войн в своей лёгкой в общем-то военной истории. Однако тогда Китай не располагал возможностями, которые делали бы конфликт с его участием настолько же опасным, каким может стать прямое столкновение с Россией. Сейчас ситуация иная. И не удивительно, что в Токио и Сеуле стали всерьёз задумываться о приобретении, рано или поздно, собственного ядерного оружия.

На этом фоне Израиль находится, конечно, в особом геополитическом положении. Его главной особенностью является то, что никто из его соседей не обладает такими арсеналами самых убийственных вооружений в истории, что это создавало бы угрозу для американской территории. И не сможет добиться такого обладания в сколько-нибудь вероятной перспективе.

Это традиционно позволяло США рассматривать Ближний Восток в качестве одного из наиболее простых направлений своего глобального присутствия и вмешательства в чужие дела.

Тем более что соседи Израиля – арабские государства и Иран – также никогда всерьёз не показывали способности объединиться в военном усилии, нацеленном на уничтожение еврейского государства любыми способами и не считаясь с потерями.

Это традиционно позволяло Израилю и стоящим за ним США усмирять региональные державы поодиночке: заключать с ними периодические соглашения или вообще, как в отношениях Америки с монархиями Персидского залива, брать их под свою опеку. Ещё больше уверили всех в такой особенности региона, как невозможность единства на антиизраильской основе, события после террористической атаки на Израиль в октябре 2023 года. Вместе с тем, по мнению многих квалифицированных наблюдателей, такое отсутствие способности нанести еврейскому государству удар со стороны его соседей связано с тем, что многие их них весьма инструментально воспринимают последствия израильских атак на отдельные государства или негосударственные организации. Точно так же может, чисто теоретически, восприниматься в арабском мире и нападение Израиля на Иран в июне 2025 года, которое не привело к трагическим для региональной стабильности последствиям, но несколько сбалансировало иранскую самоуверенность.

Однако в действительности гипотетическое единство соседей Израиля может оказаться более существующим, чем кажется. Но оно проявляется не в том, что соседи Израиля готовы дать ему вооружённый отпор, рискуя навлечь на себя карающий меч США, а в том, что они дружно саботируют любую возможность принятия еврейского государства в сложную систему сдержек и противовесов, существующую между ними. На это, в частности, может указывать неспособность Израиля добиться даже простых внешнеполитических целей без того, чтобы пускать в дело военную силу. В том, конечно, случае, если мы признаем за ним характер государства, а не специфической формы вооружённой организации, опирающейся на иностранную поддержку из США.

Складывается впечатление, что за прошедшие десятилетия арабские страны и Иран смогли выстроить между собой систему отношений, напоминающую нам классические примеры регионального баланса сил, где главным фактором является отсутствие у кого-либо готовности брать на себя риск разжигания всеобщей войны ради достижения призрачных целей. Вторжение США в Ирак в 2003 году и уничтожение режима Саддама Хусейна только добавило региону его внутренней гармонии. И для соседей Израиля совершенно нет необходимости вставать против него единым фронтом – это разрушит хрупкий баланс между ними. Но для самого еврейского государства это не означает ничего хорошего – и ему, по-видимому, не остаётся ничего другого, как добиваться признания, постоянно задирая соседей.

Эта задиристость создаёт весьма драматический фон всего происходящего в регионе, но по существу ничего не меняет. Израиль прибегает к единственному способу, остающемуся в распоряжении государств при полной деградации международного права и институтов (неважно, по чьей конкретно вине) для того, чтобы добиться признания в качестве не просто важной, но неотъемлемой части регионального баланса, – военному давлению на тех, от кого такое признание зависит. Европейская история знает массу примеров такого поведения – от России в XVI–XVIII веках и до Германии в XIX столетии, – и в поведении Израиля нет совершенно ничего нового.