Многополярность и международная система Устава ООН

Министр иностранных дел России Сергей Лавров считает украинский конфликт следствием неспособности Запада адаптироваться к изменившимся реалиям. В октябре 2024 года он заявил: «Сейчас мир переживает “многополярный момент”. Формирование многополярности – это естественный процесс перебалансировки сил, отражающий объективные перемены в мировой экономике, финансах, геополитике. Позже других, но и на Западе начинают признавать его необратимый характер». Лавров отметил растущую роль региональных объединений, включая ЕАЭС, ШОС, АСЕАН, Африканский союз, СЕЛАК (Сообщество государств Латинской Америки и Карибского бассейна) и другие. По его мнению, «эталоном многосторонней дипломатии стала БРИКС. ООН должна оставаться местом согласования интересов всех стран».

Многополярность давно стоит на повестке дня международной политики. В России министр иностранных дел конца 1990-х годов Евгений Примаков был одним из первых, кто высказал идею о том, что ни одно государство не может надеяться сохранить своё доминирование. Его продвижение многополярности сразу же было воспринято как вызов гегемонии США. Примаков стал архитектором объединения России, Индии и Китая в рамках РИК, хотя этот шаг был преждевременным – ход исторических событий подхватил его лишь несколько лет спустя. В 2009 году президент Владимир Путин созвал в Екатеринбурге первую встречу лидеров стран БРИК (к первоначальному РИК присоединилась Бразилия), к которой в следующем году присоединилась ЮАР. Многополярность становится реальностью, но что она означает? Что такое «полюс» в международной политике? Существует ряд подходов.

Во-первых, нормативный подход. Принцип суверенного интернационализма, заложенный в Уставе ООН, балансирует между суверенитетом и многосторонним интернационализмом. Это означает, что 193 государства, представленные в ООН, формально обладают равным суверенитетом. Бывшие колониальные государства в основном укрепили свою государственность, и лишь немногие из них готовы обменять свой суверенитет обратно на статус подчинённых. Национальное государство – это готовый инструмент полярности: каждое из них само по себе представляет собой полюс. Конечно, одни малы, другие велики, одни мобилизовали свои экономические и политические ресурсы для целей развития, другие вернулись к неоколониальной зависимости, а третьи сосредоточили элементы своего суверенитета в таких наднациональных органах, как Европейский союз.

Во-вторых, реалистический/структурный подход. Он фокусируется на великих державах и их способности формировать созвездия государств, связанных с ними. В биполярную эпоху первой холодной войны советский блок противостоял политическому Западу во главе с США. После холодной войны США вышли на первое место, внушив многим иллюзию о бесконечной продолжительности однополярной эпохи. В итоге возникли контргегемонистские альянсы, прежде всего альянс России и Китая. В анархической международной среде эта блоковая многополярность фокусируется на балансе сил, сферах влияния и чётко обозначенных региональных объединениях. Зарождающийся политический Восток отвергает этот подход, в то время как трамповский раскол сторонится блоковой политики старого образца холодной войны.

Третий подход, материальный, опирается на данные, раскрывающие относительную мощь и военные ресурсы государств, прежде всего относительный подъём Азии (и потенциально Африки) и относительный упадок Запада. В 2000 году страны «семёрки» контролировали 65 процентов мирового ВВП, но к 2022 году эта доля упала примерно до 40 процентов. Страны БРИКС занимают несколько большую долю по паритету покупательной способности. В военном отношении США остаются лидером, хотя Китай быстро их догоняет. Материальное превосходство требует мобилизации, организации и лидерства, чтобы стать политической реальностью. Именно это и происходит сейчас.

Любой взгляд на многополярность, сохраняющий центр тяжести в США или Атлантическом бассейне, является анахроничным и даже извращённым. США остаются доминирующей военной и экономической державой мира, в то время как Европа совершает поразительный акт коллективного самоубийства и маргинализируется.

Прежде всего многополярность предполагает отсутствие единого гегемона и, следовательно, влечёт за собой торг между великими державами. Подразумевается, что это своего рода «концерт держав». Когда советские, а теперь и российские исследователи говорят о Ялтинско-потсдамской системе, они имеют в виду именно это.

Однако в течение двух лет после 1945 года первая холодная война охладила отношения между победителями, и наступила эпоха биполярной блоковой политики. Когда в 1989 году лёд растаял, на смену пришла эпоха однополярных претензий. Возглавляемый США блок и сами США претендовали на определённые универсальные прерогативы, по праву принадлежащие системе Устава ОНН. Наконец, долгожданная эра многополярности превращается из мечты в реальность.

Многополярность представляет собой фундаментальное изменение характера международной политики. Она может позволить вернуться к «духу 1945 года», когда союзники работали вместе ради общей цели, а затем создали международную систему, основанную на Уставе ООН. Или же она может ознаменовать собой эпоху раздробленности и конфликтов. Спустя восемьдесят лет после создания международной системы, основанной на Уставе ООН, мы стоим перед судьбоносным выбором между его возрождением и упадком.