Коалиционная внешняя политика ЮАР: сотрудничество поневоле?

Приоритеты последних лет во внешней политике Южно-Африканской Республики казались понятным явлением: развитие новых многосторонних форматов сотрудничества (например, БРИКС+), отстаивание интересов и увеличение присутствия в международных институтах, многополярность. Они давно устоялись, и ключевая причина тому – бессменное правление Африканского национального конгресса (АНК). Оно началось ещё в 1994 году, когда Нельсон Мандела стал президентом страны, а режим апартеида, расовой сегрегации и дискриминации пал. Тем не менее итоги парламентских выборов 2024 года впервые поставили под сомнение сохранение привычного уклада. АНК больше не имеет абсолютного большинства ни в одной из двух палат парламента. Это вынудило его искать партнёров по коалиции. Спустя немногим более года после создания так называемого правительства национального единства можно попытаться ответить на вопрос о том, изменился ли внешнеполитический курс страны.

Стоит отметить, что правительство ЮАР не впервые состоит из нескольких партий. Так, в кабинете Нельсона Манделы (1994–1999) вместе с АНК в коалиции находились Партия свободы Инката (ПСИ) и даже правившая в период апартеида Национальная партия (правда, только до 1996 года). Однако в этот раз ситуация куда более серьёзная, хотя по большому счёту ничего удивительного не случилось. Соперничество Африканского национального конгресса и Демократического альянса (ДА) велось с 1990-х годов. Другие партии даже в наиболее удачных кампаниях едва преодолевали 10 процентов. Действующее исключение – «Копьё нации», но и его популярность держится на авторитете ветерана южноафриканской политики Джейкоба Зумы, президента ЮАР с 2009 года по 2018 год. В то время как ДА начиная с 1994 года с каждыми новыми выборами почти всегда улучшал свои предыдущие результаты. Исключением стал лишь 2019 год, когда ведущим кандидатом стал не белый

политик. АНК, наоборот, с 2009 года выступал всё хуже. Кроме того, на 2025 год, согласно опросам, поддержка Африканского национального конгресса на уровне порядка 40 процентов (на выборах – 40,18 процента), тогда как у Демократического альянса она выросла с 21,81 процента до 26 процентов. Это подогревает интерес к исходу кампании 2029 года.

Важно, что именно у этих двух партий в действующем кабинете наиболее яркие расхождения во внешнеполитических приоритетах. У Африканского национального конгресса к ним относятся строительство Африканской континентальной зоны свободной торговли, работа в Сообществе развития Юга Африки, усиление позиций в многосторонних институтах (БРИКС+, G20 и других), развитие отношений с Ираном, солидарность с народом Палестины (иск против Израиля в Международный Суд ООН), сотрудничество по глобальным проблемам (изменение климата и так далее), включение вопроса нелегальной миграции в интеграционные процессы. В то время как либерально ориентированный Демократический альянс делает ставку на социально-экономическое развитие и сотрудничество с США и ЕС, нежелание сближаться с Россией (поддержка Украины, призывы исполнять решения Международного уголовного суда) и Китаем, тесные отношения с Тайванем, произраильские настроения.

Очевидно, что расхождения фундаментальны. Присутствует разрыв между стремлением к многополярности и тяготением к прозападному сценарию развития. Проблему подогревают ключевые оппозиционные силы – партии «Копьё нации» и «Борцы за экономическую свободу». Это носители социалистических настроений, негативно настроенные к неолиберальной эксплуатирующей системе, члены оппозиционной коалиции «Прогрессивное крыло». Если ДА в их картине мира потворствует Западу, то и АНК, как оказалось, есть в чём обвинить – в уступках в пользу младшего партнёра по коалиции.

Однако обычная процедура принятия законодательных решений в стране всё-таки предполагает согласие большинства присутствующих делегатов Национальной ассамблеи. В связи с этим, с одной стороны, Африканскому национальному конгрессу удалось сформировать правительство, что позволило Сирилу Рамафосе пойти на очередной президентский срок. В духе философии убунту власть обозначила нацеленность на преодоление исторической поляризации общества и достижение национальных приоритетов. Коалиция не ограничена конкурирующими АНК и ДА и направлена на включение разных сил (например, пользующейся высоким спросом у этнических зулу ПСИ). Как расовый, так и этнический факторы в принципе играют не последнюю роль в ЮАР. С другой стороны, добиться единства хотя бы среди доминирующих игроков не так-то просто. По большому счёту такая коалиция, внутри которой для принятия решений требуется консенсус, – политический союз, сохраняющий в себе серьёзные идеологические разногласия, элементы конкуренции и опору на разный электорат. Это сотрудничество стало возможным во многом благодаря сильному желанию АНК сохранить власть, а ДА – попасть в правительство. Его также определили результаты обеих партий в 2024 году, из-за которых единоличное управление Африканского национального конгресса стало невозможным, сотрудничество с «Копьём нации» бывшего лидера АНК Джейкоба Зумы, занявшим третье место (14,58 процента), исключалось, а другие потенциальные комбинации привели бы к излишней партийной раздробленности правительства.

Как следствие, опубликованное 14 июня 2024 года Заявление о намерениях правительства национального единства лишь абстрактно отражает приоритеты внешней политики с отсылками на права человека, справедливость, многосторонность, мирное разрешение споров и тому подобное для сотрудничества по линиям Юг – Юг и Север – Юг и достижения «Повестки дня 2063». Всё это учитывает интересы и АНК, и ДА, а также отражает классический набор для африканской страны, утопающей в преступности, нищете, расизме, энергетическом дефиците и так далее.

Хотя ряд министерств ушёл в пользу ДА и не только, на практике доминирование АНК во внешних делах сохранилось, в том числе благодаря контролю над профильным министерством, а также наиболее представленной парламентской делегации. Так, в частности, уже в феврале 2025 года Рамафоса выступил с традиционным обращением к нации. В нём было заметно сохранение прежних внешнеполитических приоритетов: многосторонность (G20, Африканский союз, Движение неприсоединения, БРИКС), ориентация на Африканский регион, справедливость, уважение территориальной целостности и суверенитета, мирное урегулирование споров (в том числе на Украине), инклюзивное реформирование Совета Безопасности ООН. В соответствии с правительственным Среднесрочным планом развития, акцент вновь делался на участии в глобальных процессах и особенно на председательстве в G20 и консультациях с партнёрами по БРИКС+.

В октябре 2024 года Сирил Рамафоса посетил саммит БРИКС в Казани, а на личной встрече с Владимиром Путиным отметил: «Мы считаем Россию очень ценным союзником и другом». В августе 2025 года глава ЮАР оказался среди тех лидеров, с кем российский президент связался после встречи с Дональдом Трампом на Аляске. В сентябре 2025 года на внеочередном онлайн-саммите Рамафоса заявил: «ЮАР поддержит инициативы БРИКС по укреплению экономик государств-членов и Глобального Юга. Мы также выступаем за предлагаемые членами БРИКС реформы

с целью повышения устойчивости международной многосторонней системы». Наконец, с конца 2024 года ЮАР председательствует в G20, где снова ставит перед собой главным приоритетом продвижение интересов африканского континента и Глобального Юга в целом.

Однако существует высокая вероятность, что, как и в случае с саммитом БРИКС 2023 года в Йоханнесбурге, Путин на встрече «Группы двадцати» в ноябре 2025 года, тоже запланированной в ЮАР, очно не появится. Несмотря на позицию Африканского национального конгресса, Демократический альянс негативно оценивает сближение двух стран, а в 2023 году уже настаивал на исполнении спорного вердикта Международного уголовного суда в отношении российского лидера. Зато ДА по-прежнему поддерживает сохранение статуса ЕС как крупнейшего торгового партнёра, а также крупные европейские инвестиции. Только в 2025 году в рамках проекта «Глобальный портал» было объявлено о выделении 4,7 миллиарда евро, большая часть из которых пойдёт на развитие зелёной энергетики. Подобные инициативы присутствовали и ранее, что наглядно показывает расхождения в дипломатических и экономических инструментах страны, но в то же время порождает компромисс двух партий. Другие имеющиеся противоречия также время от времени выходят наружу. Так, например, в конце 2024 года, находясь при исполнении, министр внутренних дел от ДА Леон Шрайбер заявил о намерении предоставить безвизовый режим для украинских официальных лиц. Инициатива подверглась жёсткой критике от АНК.

Таким образом, внешнеполитический курс ЮАР приобрёл ограничения в своей манёвренности. Кооперацию впервые не набравшего абсолютное большинство Африканского национального конгресса и Демократического альянса, его недавнего непримиримого соперника, можно назвать сотрудничеством поневоле. Кризисы коалиции неизбежны, но рассуждать о распаде преждевременно, а предсказать, продержится ли она до 2029 года, невозможно. Стоит также признать, что сталкивающиеся с массой социально-экономических проблем граждане не слишком интересуются внешней политикой, потому подобного рода союз возможен в принципе. Это спасает рейтинги вынужденного уступать Демократического альянса, да и отстаивать в большей степени свои прозападные амбиции, будучи младшим партнёром и находясь в стране Глобального Юга, весьма проблематично.

Говорить о внешнеполитических ориентирах африканских стран в условиях становления новых многосторонних форматов сотрудничества и поиска крупнейшими игроками способов увеличения присутствия по всему миру чрезвычайно важно. Для таких государств, к которым относится и Российская Федерация, злободневным остаётся вопрос: куда дальше пойдёт Южно-Африканская Республика?