Деколонизация демократии в международных отношениях

Современная демократия в том виде, в каком она утвердилась в рамках либерального международного порядка, по-прежнему несёт в себе следы колониального наследия: она институционально и концептуально опирается на западные нормы признания, политического участия и глобального лидерства. В нынешних условиях многополярности и кризиса неолиберальной модели управления всё больше стран Глобального Юга стремятся не просто расширить своё участие в международной системе, но переформатировать саму логику глобального порядка, выстраивая собственные формы политического суверенитета и демократического самоуправления. Речь идёт о процессе деколонизации демократии.

На сегодняшний день, с одной стороны, усиливается кризис либерального международного порядка в виде недоверия к институтам глобального управления. Всё заметнее некая борьба нарративов о том, какие государства считаются демократическими, а какие нет, а также о том, кто определяет критерии демократичности, кто обладает властью оценивать «правильность» политических режимов и как используется этот дискурс для легитимации внешнего вмешательства, санкций или признания. Глобальный Юг находится в положении постоянного подчинённого субъекта, вынужденного не просто принимать внешние нормы, но и доказывать свою «пригодность» к участию в международной системе. Переосмысляется и понятие суверенитета, и то, каким образом он определяется, постепенно переставая быть «экспортным», то есть как будто навязанным извне.

Конечно же, либерализм следует рассматривать не только как систему философских и политических идей о функционировании обществ и государств, но и в материальном выражении как неолиберализм и как либеральный интернационализм, подразумевающий стратегическое продвижение универсальных норм глобального управления. В этом смысле материальные интересы как фундамент либерального порядка часто требуют неких ограничений политического суверенитета в пользу свободного рынка. Именно сочетание либеральной идеологии и её материальных выражений делает глобальную структуру управления ограничивающей для суверенитета, особенно на Глобальном Юге.

Тем не менее либеральная гегемония навязывается не только странам вне Запада, но и самим западным обществам, так что проблема не ограничивается только отношениями между Глобальным Севером (Западом) и Глобальным Югом. Здесь можно привести пример евроинтеграции стран Юго-Восточной Европы и Западных Балкан.

Проблема суверенитета также важна в том смысле, что это понятие изначально парадоксально и проблематично, особенно в международных отношениях. Несмотря на то что суверенитет традиционно определяется как высшая, независимая власть государства над своей территорией и населением, на практике его существование и признание зависят от внешних акторов. В этом смысле он всегда приходит извне и потому проблематичен для государств, стремящихся к подлинной независимости в условиях неравноправного глобального порядка.

Если говорить о новом глобальном порядке, то здесь предлагается осмыслить суверенитет не как одобрение извне, а как право на существование, часть коллективной воли, культуры и политической автономии народа – даже если это не признаётся «великими державами».

Данная проблема важна, потому что деколонизация демократии ведёт к восстановлению политической автономии стран и народов, в прошлом бывших частью колониальных и неоколониальных структур. В современном мире, где суверенитет часто становится условным из-за давления транснациональных корпораций и международных финансовых институтов, способность формировать собственные политические и экономические стратегии без внешнего давления или «наставничества» приобретает первостепенное значение. Отказ от универсалистских стандартов либерального интернационализма и создание новых форм самоуправления имеют решающее значение для более справедливого и плюралистического международного порядка.

Исторически либеральный порядок, сформировавшийся после Второй мировой войны, базируется на модели демократии и прав человека, которая фактически не признаёт других форм политической легитимности. Через механизмы международных организаций, рейтингов, «демократических индексов», донорских программ и интервенций устанавливается не диалог, а вертикаль от Запада к остальным. Такой порядок не предполагает реального равенства субъектов международных отношений, даже формально суверенных.

Либеральный интернационализм отнюдь не новое явление. Он появился не как альтернатива колониализму, а как его новая форма. Колониальные империи трансформировались в систему международных отношений, в которой прежние метрополии сохранили контроль через экономику, дипломатию, гуманитарное право и язык универсализма. Суверенитет новых государств Глобального Юга с самого начала оказался ограниченным – юридически он признавался, но политически ставился под сомнение. Однако с начала XXI века начался процесс переосмысления. Успехи Китая и других нелиберальных держав, неудачи демократических интервенций, рост неравенства и нестабильности, кризис легитимности международных институтов – всё это стало поводом для критики самого понятия универсального либерального порядка.

В качестве примера можно привести период арабской весны, когда Запад активно поддерживал смену режимов под лозунгами демократизации, но выбор народов не всегда совпадал с его геополитическими интересами. В Латинской Америке вмешательство через ОАГ, санкции против Венесуэлы и Боливии или поддержка «демократической оппозиции» в Никарагуа часто сопровождались игнорированием реального демократического участия на местах.

Аргумент в пользу деколонизации международной демократии состоит в том, что суверенитет должен определяться не как «допуск» к глобальному порядку на условиях центра, а как право определять свою политическую форму извне и внутри.

Это включает признание других моделей демократии, других политических субъектов международных отношений (не только государства, но и сообществ) и отказ от монополии Запада на определение легитимности. Сейчас суверенитет оказывается не изначальным правом, а производной от признания другими. Это подрывает само понятие суверенитета как выражения воли народа и превращает его в объект внешней оценки.

Другим актуальным примером выхода из колониального режима международной включённости и признания является переосмысление глобального лидерства со стороны таких объединений, как БРИКС, Африканский союз и СЕЛАК. Эти структуры предлагают не только альтернативные финансовые и политические институты, но и формируют собственные региональные идентичности, а также стремятся утвердить собственные цивилизационные и геополитические модели, выходящие за рамки либерального универсализма. В целом можно утверждать, что в отличие от универсализма Запада здесь акцент ставится на множественности путей развития и автономии политических моделей, и это представляется более дружественной моделью глобального порядка, исходя из того, что создаётся она не в противовес чему-либо, а с целью формирования новых концепций легитимности, лидерства и региональной идентичности.

В этом смысле демократию можно рассматривать под разным углом, как и её проявления на разных уровнях. Но если она нечто большее, чем просто набор институтов, то речь должна идти о праве на создание новых и более справедливых форм. Согласно сторонникам эпистемологического суверенитета, деколонизация демократии стремится признавать разнообразные формы знания и политического мышления. Это предполагает признание общинных ценностей, местных форм управления и неевропейских концепций справедливости в глобальном дискурсе. Подлинно плюралистический международный порядок не должен измерять легитимность исключительно соответствием либеральным стандартам, а должен учитывать способность институтов откликаться на местные нужды, исторический контекст и устремления народов. В этом плане именно страны Глобального Юга более продвинуты в контексте установления таких форм демократии, особенно на местном и региональном уровне, что создаёт почву для цивилизационного плюрализма в системе международных отношений. И именно к этому стремятся лидеры деколонизационного мирового порядка.

Деколонизация демократии в международных отношениях – это не отказ от демократии как таковой, а пересмотр того, кто и на каких основаниях определяет, что считается демократическим. Это борьба за признание множественности политических культур и моделей, не сводимых к западному шаблону. Это отказ от требований соответствовать западным представлениям о демократичности и западным стандартам в пользу более сложного, но справедливого подхода, основанного на уважении к политическому суверенитету, культурной самобытности и историческому опыту. Успех деколонизации представляет собой своего рода признание многообразия демократических практик и форм власти, которые не вписываются в западные стандарты, а также восстановление экономического суверенитета, чтобы политическая воля обществ могла реализовываться без внешних ограничений.

Глобальный Юг сегодня не просто требует уважения к своему суверенитету – он строит новый язык международных отношений, в котором легитимность не исходит извне, а рождается изнутри. Это и есть суть деколонизации демократии.