Сможет ли Ирак заменить России Сирию

После кардинальных изменений в Сирии Россия оказалась перед необходимостью заново выстраивать свой ближневосточный контур. Сирийское направление, которое долгое время воспринималось как стратегическая основа нашего регионального влияния, пошатнулось. Политическая нестабильность, приход к власти радикальной группировки Джулани, ревизия старых договорённостей и неясность дальнейшего статуса российских военных объектов – всё это заставило Россию задуматься, насколько надёжен этот плацдарм в нынешних условиях. Наши базы в Хмеймиме и Тартусе продолжают функционировать, но их значение уменьшается. Ресурсы перераспределяются, активность снижается, а на горизонте пока нет ясности по поводу будущего сотрудничества. На этом фоне визит министра обороны Сергея Шойгу в Багдад в сентябре этого года стал важным сигналом: Россия во многом переключает внимание на Ирак, где есть и возможности, и запрос на партнёрство, и куда меньшая турбулентность.

Ирак – страна непростая, но, в отличие от Сирии, сегодня он демонстрирует куда большую институциональную устойчивость и готовность к крупным экономическим и инфраструктурным проектам.

Энергетика – первая ключевая точка сближения. Российский «Лукойл» давно работает в Ираке, но именно сейчас компания делает стратегический рывок: ей предоставлен доступ к крупнейшему нефтяному открытию последних лет – месторождению Эриду. Его запасы оцениваются в десятки миллиардов баррелей, а только первая разведочная скважина показала потенциал свыше 2,5 млрд барр. Если проект будет развиваться в полную силу, он может дать России стабильное присутствие на одном из самых перспективных участков мирового нефтяного рынка. Причём это не планы, а уже идущая работа: согласованы лицензионные условия, идёт подготовка к промышленной разработке. Здесь Россия закрепляется не просто как инвестор, а как важный партнёр, встраивающийся в долгий производственный цикл с прямым влиянием на местную энергетику и экспорт, создание рабочих мест и повышение благополучия самого Ирака.

Второй контур – инфраструктура. Не секрет что одна из долгосрочных целей Ирака – превращение в транзитный узел между Персидским заливом и Европой. Проект «Развитие» предусматривает строительство порта Гранд-Фао, нового сухопутного коридора на север – в сторону Турции, а затем на европейский рынок. Уже идут работы по созданию железнодорожного полотна и автодорог, прорабатываются таможенные и логистические модели. Для России это ценная возможность связать прикаспийские регионы с Ираном и Ираком и выйти на турецкие узлы, ведущие к портам Восточного Средиземноморья. В условиях, когда морские маршруты становятся всё более уязвимыми, такой сухопутный коридор – часть стратегии выживания в случае конфликта. Более того, подобный маршрут позволил бы России контролировать товарные потоки через союзные и партнёрские территории, минуя узкие места вроде Суэцкого канала или проливов, где давление со стороны НАТО может быть максимальным.

Не менее важна и военная составляющая. Вывод сил коалиции, запланированный на конец 2025 года, фактически освобождает пространство для новых игроков. США сокращают своё присутствие, иракское руководство всё громче говорит о необходимости опоры на многополярные партнёрства. На встрече с Шойгу обсуждалось расширение военно-технического сотрудничества: модернизация имеющейся техники, обучение кадров, а также возможные поставки новых вооружений, включая системы ПВО и оборудование для борьбы с диверсионными группами. Россия уже имеет опыт подобных программ с Ираком, и, судя по публичным заявлениям, это направление будет расширяться.

Технологическое сотрудничество выходит на новый уровень благодаря проектам в сфере мирного атома. Ирак еще со времен Саддама Хусейна испытывает острый дефицит электроэнергии и рассматривает строительство малых модульных реакторов как способ решения проблемы. С «Росатомом» подписан меморандум, создана рабочая группа, обсуждаются поставки оборудования, подготовка специалистов и создание научных ядерных центров, в том числе с медицинским уклоном. Подобные проекты, как показывает практика в других странах, выстраивают прочные долгосрочные связи: от поставок топлива до сервисного обслуживания. Здесь речь идёт о 15–20-летнем горизонте, что делает Ирак не просто клиентом, а стратегическим партнёром.

В этом контексте не менее важно и то, как российское присутствие в Ираке влияет на ситуацию вокруг Ирана. После череды кризисов – от давления со стороны Запада до внутренней нестабильности и последнего столкновения с Израилем – Иран оказался в уязвимой позиции. Россия, выстраивая устойчивое взаимодействие с соседним Ираком, помогает создать для Ирана своего рода буфер: значительная часть проиранских сил в Ираке остаётся в зоне влияния Москвы, что позволяет выстраивать более сбалансированную региональную политику без прямой конфронтации. Москва получает возможность воздействовать на силы, связанные с Ираном, не усугубляя конфликт. Это добавляет региону стабильности и снижает риски внезапной эскалации.

Тем не менее, Ирак – не прямая замена Сирии. У него нет выхода к Средиземному морю, отсутствуют устойчивые военные площадки, которые могли бы служить аналогами Хмеймима или Тартуса. Политическая система страны остаётся хрупкой, с внутренними конфликтами и сложной коалиционной архитектурой. Однако Ирак может получить функции важного регионального центра – с точки зрения логистики, энергетики, безопасности и технологий. Вряд ли здесь будет копирование сирийской модели – речь, скорее, про создание нового – более гибкого, многослойного формата присутствия, в котором акцент смещён с прямого военного доминирования на комплексное партнёрство.

Россия встраивает Ирак в свою долгосрочную стратегию на Ближнем Востоке. Конечно, это прагматичный выбор, продиктованный новой реальностью, которая наступает вместе с многополярностью. Пока Сирия уходит в режим неопределённости, Ирак становится рабочей площадкой, где можно вести диалог, строить инфраструктуру, качать нефть, продавать технологии и, главное, сохранять влияние. Успех этого курса будет зависеть не только от дипломатии, но и от способности России быстро переходить к делу: запускать проекты, закреплять договорённости, избегать вовлечённости во внутренние иракские конфликты. Пока всё говорит о том, что мы извлекаем уроки из прошлого и выстраиваем в Ираке не временную, а полноценную опору для новых времён.