Европа хочет воевать с Россией на российские деньги

Европейская дискуссия о «репарационном кредите» под залог замороженных российских активов отражает мучительный выбор между желанием продолжать изображать войну с Россией и дефицитом ресурсов, ее питающих. Денег для затяжной конфронтации нет, и соблазн воевать на средства самой России возрастает. Юридическая упаковка – выпуск «репарационных облигаций» на ориентировочно 140 млрд евро, которые будут погашены, когда и если случатся сами репарации. Залог настолько умозрительный, что, конечно, в него не верят ни сами эмитенты облигаций, ни те, кто будет их покупать.

Экономики крупнейших стран еврозоны буксуют на фоне деиндустриализации, частные инвестиции расползаются в США и Азию вслед за субсидиями и предсказуемыми правилами игры. Вашингтон больше не готов играть роль донора: администрация Трампа готова продать оружие для нужд Европы и Украины, но не финансировать эти поставки из собственного бюджета.

Шестидесятимиллиардный пакет времен Байдена де-факто исчерпан. А запрос на деньги растет: уже недостаточно перечислять Киеву проценты с доходов по замороженным активам – оборонная машина ЕС и США привыкла к темпам, и эти мизерные выплаты этот аппетит не покрывают. Отсюда политический заказ на сумму, сопоставимую с прежним американским траншем, притом с завышенной планкой: ведь теперь речь идет не просто о продолжении войны, но о необходимости отвоевать утерянные Киевом территории. Так формируется спрос на «быстрые» 140 млрд – без повышения налогов, без нового общеевропейского долга, без разговора с электоратом.

Спрос, впрочем, чреват повышенными рисками. Конфискация суверенных резервов разрушает монополию доверия западной, прежде всего европейской, финансовой системе. Если сегодня можно изъять активы Центрального банка России под политический кейс, то завтра можно изъять активы любого государства, которое попадет в опалу. В эпоху деглобализации и стратегической конкуренции это не гипотеза, а кратчайший маршрут к утечке резервов из еврозоны. ЕЦБ не случайно предупреждает о рисках финансовой стабильности, а Париж – о «начале полного хаоса».

Евро и без того быстро теряет статус резервной валюты, и любая де-юре легитимированная экспроприация ускорит скольжение вниз. На этом фоне попытки распределить ответственность по линии G7 – «давайте вместе» с США и Японией – выглядят не солидарностью, а страхом остаться крайним. Вашингтон и Токио не спешат давать юридические гарантии, и это лучше любого доклада объясняет, насколько хрупка конструкция.

Есть и менее абстрактная проблема: активы находятся не в «ЕС вообще», а в конкретных юрисдикциях. Ключевой узел – бельгийский Euroclear. Бельгия ясно говорит, что не подпишется в одиночку под правовыми и финансовыми рисками экспроприации, а значит, их надо «взаимно разделить». Париж и Люксембург публично выражают сомнения, Берлин просит «проработать детали». Внешне это похоже на обычную брюссельскую рутину – комитеты, заключения, переносы сроков. По сути – страх. Страшно воровать в одиночку, но и толпой не легче, когда в толпе есть те, на чьих балансах держится весь Союз.

Правовой блок рисков тоже масштабнее, чем признают в пресс-релизах. «Репарационный кредит» – это эвфемизм: нет ни международного решения о репарациях, ни процедуры их взыскания, ни даже ясного статуса будущих денежных потоков. Предлагаемая логика «мы кредитуем сейчас, а погашение ляжет на будущие репарации» на деле означает залог под актив, который вы не можете ни обратить взысканием, ни легитимно списать.

Дальше – экономика ответных шагов. Экспроприация российских резервов почти автоматически запускает зеркальные решения Москвы по активам европейских компаний. Десятки крупных активов уже переданы во «временное управление» и ждут своего часа. Среди наиболее заметных кейсов – «Балтика» (Carlsberg), «Данон Россия» (Danone), обширные портфели Uniper и Fortum в энергетике, «Фольксваген Груп Рус» и завод Nissan, активы IKEA, Renault/Nissan в связке с АвтоВАЗом, логистическая инфраструктура Maersk. Формальный статус «временный» легко превращается в «безвозвратный».

Под вопросом окажутся и бизнесы, которые продолжали работу или сохраняли присутствие: Auchan, Raiffeisen Bank International, OTP, UniCredit, Bonduelle и другие. Им грозит не только принудительная продажа с дисконтом и контроль за дивидендами, но и блокировка трансграничных расчетов, доначисления налогов, отзыв лицензий. Это не «моральный издержки», это конкретные убытки, против которых будут выступать очень конкретные советы директоров и капитаны бизнеса в Париже, Вене, Мюнхене.

Политический тайминг только ухудшает картину. Рейтинги европейских лидеров низкие, горизонты политических карьер – короткие. В этой конфигурации у соблазна «взять здесь и сейчас» появляется шанс победить инстинкт самосохранения. Но короткие деньги редко решают долгие проблемы. Конфискация – это «единоразовый доход», после которого начинаются затраты на обслуживание последствий: правовые тяжбы, компенсации инвесторам, поддержка банковского сектора и т.п.

В конечном счете дискуссия о «репарационном кредите» обнаруживает кризис европейского проекта как такового. Если в ближайшие недели соблазн победит, Европа получит краткосрочный ресурс и долгосрочную трещину в фундаменте.Другие материалы автораРоссия отвергает американский принцип «бизнеса через силу»Новый миропорядок меняет маршруты нефти и газаРоссия сошлась с США в энергетическом клинчеКак расследование по «Северным потокам» повлияет на переговоры по Украине