О «Томагавках», «корейском сценарии» и политическом реализме

Чтобы ответить здраво, необходимо вспомнить, что семейство американских крылатых ракет «Томагавк» появилось на позднем этапе холодной войны . Оно было частью концепции «обезглавливающего» удара, обнародованной в 1973 г. американским министром обороны Джеймсом Шлезингером вскоре после заключения знаменитого договора ОСВ-1 и договора о противоракетной обороне, зафиксировавших советско-американский стратегический паритет. Данная концепция предполагала внезапный удар сотнями или даже тысячами крылатых и баллистических ракет в ядерном или неядерном снаряжении по советским центрам принятия решений и узлам связи. Предполагалось, что он «обезглавил» бы СССР и позволил его «добить» посредством второго удара по межконтинентальным ракетам наземного базирования, составлявшим основу советского ракетно-ядерного арсенала.

Последующий опыт использования неядерных «Томагавков» в период Войны в заливе в 1991 г. , как и совсем недавние случаи их применения против Сирии в 2017–2018 гг. и Ирана в июне этого года, продемонстрировали их ограниченную эффективность. При одновременном задействовании небольшого количества «Томагавков» сколько-нибудь современная система ПВО способна перехватить большую часть этих дозвуковых, хотя и низколетящих, крылатых ракет, а те из них, что всё же достигнут своей цели, не способны вызвать масштабные разрушения.

Именно этими обстоятельствами объясняется, по-видимому, относительно сдержанная, хотя и однозначно негативная, реакция Москвы на заявления Дональда Трампа и представителей его администрации о возможной поставке «Томагавков» Украине (разумеется, через европейские третьи руки).

Российское военное руководство, очевидно, исходит из того, что, даже если Вашингтон примет такое решение, речь может идти в крайнем случае о поставках нескольких десятков «Томагавков». Расчёт, судя по всему, строится на том, что ВС РФ способны уничтожить часть «Томагавков» на украинской территории, другую часть сбить в полёте, а те немногие, что долетят до заданной цели, нанесут лишь ограниченный урон. Более существенным окажется косвенный ущерб: пролетая над российской территорией, «Томагавки», вероятно, «вскроют» российскую систему ПВО , выявят работу российской системы раннего предупреждения о ракетном нападении и в целом станут способом тестирования реакции ВС РФ, возможность которого всегда интересовала американских военных. Однако при всей его нежелательности такой сценарий развития событий, по-видимому, расценивается в Москве как допустимый.

Вероятность такого развития событий высока в случае реализации так называемого «корейского сценария», то есть «заморозки» конфликта без международно-правовой нейтрализации Украины по примеру Австрии после 1955 года.

Вот почему в условиях всё более очевидной недоговороспособности украинского, европейского и американского руководства единственным надёжным способом предотвратить появление в какой-то момент на украинской территории сотен и тысяч американских ракет остаётся простое продолжение СВО . Ибо систематические российские удары по объектам военной и военно-значимой инфраструктуры Украины делают технически нереализуемой задачу размещения на украинской территории «Томагавков» и других ракет в количествах, необходимых для реализации концепции «обезглавливающего» удара.

Помимо военно-стратегического аспекта вопроса, «Томагавки» несут значительную смысловую и символическую нагрузку. Они продолжают ряд «вундервафель», с которыми мейнстримные западные СМИ в разное время связывали надежды на изменение ситуации на поле боя. Они также продолжают длинный список пресловутых «красных линий», пересечение которых Западом не вызывает достаточно жёсткой реакции со стороны Москвы. А следовательно, демонстрируют её слабость и, в конечном счёте, свидетельствуют о неудаче СВО, одной из изначальных целей которой была и остаётся демилитаризация Украины.

Честно признаюсь, что и я поначалу внёс свою лепту в коллективный хор, когда в первые дни СВО опубликовал статью под названием «Ход назад» . Однако по прошествии времени я не только осознал невозможность совершения такого хода, но и пришёл к выводу, что ситуация затянувшегося, квази-перманентного конфликта является на самом деле одним из условий стабильного развития страны и превращает военную политику в «искусство возможного».

Именно переосмысление квази-перманентного военного конфликта как источника возможностей развития является, на мой взгляд, наиболее адекватным ответом на прозвучавший недавно со страниц этого журнала призыв признать реальность фактической интеграции Украины в НАТО (проявляющейся, в частности, в наведении и координации американскими военными украинских ударов по объектам в глубине российской территории). Реальной противоположностью таким рассуждениям являются не заявления о том, что Россия «побеждает» (уже победила/вот-вот победит), а именно акцентирование позитивных изменений, которые уже произошли, происходят или потенциально могут произойти на театре боевых действий и в российской армии, а также в российской экономике, культуре и обществе в целом, именно в силу того, что СВО заняло « немного больше времени [чем изначально предполагалось] и продлится ещё немного ».

То обстоятельство, что города европейской части России подвергаются обстрелам украинских дронов, РСЗО и ракет, направляемых натовскими военными, стоит воспринимать как вызов к улучшению качества ПВО и защиты экономически и стратегически важных объектов, а не как доказательство неудачи России в достижении поставленных в начале операции целей.

Разумеется, у такого реализма есть и своя цена, и заключается она прежде всего в потерях среди российских военных и гражданского населения, которые становятся неизбежными следствиями продолжения боевых действий . Однако тем, кто любит задавать вопрос о цене военного конфликта и готовности каждого стать частью этой «цены», стоит подумать, что цена «похабного мира» может оказаться ещё большей и исчисляться не только количеством погибших и раненых, но и качеством последующего «мирного» существования страны. В этом смысле стоит вспомнить знаменитого историка и лидера российских кадетов Павла Милюкова, по оценкам которого за период правления Петра Великого население России сократилось аж на 20 процентов (в результате непрерывных войн, налогов, рекрутчины, постройки Петербурга и т.д.). Впоследствии историки опровергли оценки Милюкова, однако не задали ему риторического, но очень существенного вопроса: что была бы Россия без преобразований Петра, сколь затратными они ни были, и – самое главное – где и кем был бы без этих преобразований сам Павел Милюков?

Автор: Виктор Таки, преподаватель департамента истории Университета Конкордия в Эдмонтоне (Канада).