Суверенная индустриализация

Несмотря на внешнюю экспрессивность риторики, действия Белого дома выглядят внутренне согласованными: их логика — создание управляемой турбулентности, где каждый шаг служит укреплению производственного и технологического ядра США. Такая предсказуемая жёсткость воспринимается рынками как сигнал: правила меняются, но направление остаётся понятным. Пекин отвечает ограничениями на экспорт редкоземельных элементов и магнитов, которые критически важны для американской оборонной и высокотехнологичной промышленности. Китай сохраняет контроль над более чем 70% добычи и до 90% переработки таких элементов, как неодим, празеодим, диспрозий и самарий — основа магнитных систем наведения, авиадвигателей, электроники и вооружений. Это создаёт ощутимую зависимость США, но одновременно ускоряет процесс «decoupling-by-design» — осознанного институционального разматывания технологических и производственных связей с Китаем и переноса критически важных этапов цепочек в дружественные юрисдикции. Для Вашингтона цель не столько в немедленном результате, сколько в снижении динамического преимущества соперника: ограничить его доступ к ключевым ресурсам, замедлить инновационный цикл и переломить баланс инициативы в среднесрочной перспективе. В этом контексте тарифы и ресурсное давление выступают не инструментом мгновенного давления, а элементом более широкой стратегии выравнивания скоростей экономического развития и технологического воспроизводства. Значимую роль в этой трансформации играет венчурный капитал, который Трамп и его окружение рассматривают как источник нового индустриального импульса. Стратегия «быстрой технологической индустриализации» строится на соединении частных инвестиций, государственных оборонных заказов и гибкости стартап-модели. Компании вроде Anduril, и фонды вроде Founders Fund и Andressen Horowitz стали не только центрами технологических решений, но и инструментами изменения самого характера государственного заказа — от инерционного и бюрократического к динамичному и ориентированному на результат. Характерно, что именно эта группа венчурных капиталистов — наряду с традиционными «ястребами» из республиканского лагеря и оборонного сектора — стала ключевым драйвером новой фазы экономического противостояния с Китаем. Для них тарифная и технологическая эскалация — не угроза, а возможность: рост госрасходов на оборонку, создание параллельных производственных цепочек и государственные стимулы открывают огромные рынки. Главная неопределённость при этом остаётся прежней — не уровень пошлин, а изменчивость правил. Однако последовательность действий администрации придаёт этой турбулентности управляемый характер. Вашингтон демонстрирует, что готов действовать резко, но в рамках предсказуемой логики: повышая ставки, он формирует пространство для будущих переговоров и удерживает контроль над темпом процесса. В итоге формируется новая реальность: торгово-технологическое противостояние становится долгосрочным инструментом конкурентного балансирования. Оно перераспределяет капиталы, меняет природу государственного заказа и задаёт траекторию, где экономическая политика, безопасность и инновации сливаются в единую систему. Этот процесс уже необратим и, судя по масштабу вовлечённых акторов, определит архитектуру мировой экономики на ближайшие десятилетия. На этом фоне роль России становится всё более весомой. Обладая значительными запасами титана, никеля, палладия, редкоземельных элементов и энергоресурсов, она остаётся одним из немногих акторов, способных влиять на баланс между США и Китаем. Для Вашингтона российские ресурсы — потенциальный компенсатор китайского доминирования в критических минералах; для Пекина — источник стратегической устойчивости. Москва объективно оказывается в позиции балансирующего игрока, способного использовать ресурсное окно как элемент переговорной силы. При этом её участие в формирующейся технологической и промышленной архитектуре возможно лишь на равноправных условиях и при признании статуса России как самостоятельного центра силы — и, судя по риторике и шагам администрации Трампа, в Вашингтоне это понимают: взаимодействие с Россией возможно только при признании её именно в этом качестве. Олег Яновский, преподаватель кафедры политической теории МГИМО, член Совета по внешней и оборонной политике.