Искусственный интеллект и суверенные языковые модели

Президент России Владимир Путин выступил 19 ноября 2025 года со специальной речью, посвящённой перспективам развития и регулирования искусственного интеллекта в России. По его словам, технологии современного генеративного искусственного интеллекта становятся ключевыми, стратегическими. За обладание собственными фундаментальными языковыми моделями конкурируют не только крупнейшие компании, но и ведущие государства.

Эта конкуренция в условиях геополитической борьбы текущего момента приобретает не только экономическое, но и выраженное политическое измерение. Поэтому одним из важных аспектов технологического суверенитета становится суверенный контроль над большими языковыми моделями (largelanguagemodels, LLM), лежащими в основе генеративного искусственного интеллекта.

Другой аспект функционирования и влияния больших языковых моделей на общество связан уже не с конкуренцией, а с тем, что они постепенно становятся, как отметил Владимир Путин, одним из важнейших инструментов распространения информации, а значит, способны влиять на ценности и мировоззрение людей, а также формировать смысловое пространство целых государств, да и человечества в целом.

И здесь искусственный интеллект, помимо экономического, приобретает ещё и выраженное ценностное измерение. Что в условиях острого противостояния ценностей между Россией и Западом, а также до определённого момента и между крупными странами Глобального Юга и Западом, своего рода ценностных войн между ними, становится крайне важным фактором не только геополитической борьбы, но и консолидации обществ вокруг тех или иных ценностных установок.

Ключевое значение здесь имеет развитие больших языковых моделей. И речь в этом случае идёт не только об объёме больших баз данных, которые ложатся в основу той или иной модели. Думаю, не является большим секретом, что в функционировании больших языковых моделей, лежащих в основе российских и китайских систем искусственного интеллекта, особенно на начальном этапе их работы, проявлялись, и достаточно часто, западоцентричные нарративы. Которые носили выраженный антироссийский или антикитайский характер соответственно.

Причин тому может быть несколько. Одна из них, возможно, заключается в том, что из-за необходимости достижения импортозамещения систем искусственного интеллекта в кратчайшие сроки на формирование полностью собственных больших баз данных у исполнителей не было времени (или же могли сыграть свою роль какие-то иные материальные факторы). В результате в российские и китайские системы могли быть заложены западные исходные базы данных или по крайней мере их значимые фрагменты. Это и привело к тому, что выдаваемые вроде бы импортозамещённой системой искусственного интеллекта суждения и рекомендации носили, мягко говоря, неблагосклонный характер по отношению к России и Китаю.

Это порождало анекдотичные, а порой и грустные казусы, многие из которых освещались в СМИ, а ещё больше – в социальных медиа. В дополнение к этим примерам упомянем ставшую уже почти рутинной ситуацию из университетского опыта. Когда российский студент в той или иной мере использует российские же системы искусственного интеллекта при подготовке дипломных и курсовых работ (соблазн-то велик), но не вычитывает тщательно получаемый текст, в нём, как правило, обнаруживается достаточное количество антироссийских нарративов – как по формулировкам и определениям тех или иных событий, так и по самой логике и структуре изложения.

Чаще всего понятно, что такого рода антироссийские мысли не принадлежат самому студенту – это ясно и по его социальному поведению, по его жизненной позиции, да и просто из благоразумия. В результате, помимо стандартных проверок дипломных работ на антиплагиат (а понятно, что системы контроля антиплагиата отстают от развития искусственного интеллекта и всё реже и реже выявляют качественно сгенерированный текст), само наличие в тексте дипломной работы антироссийских нарративов становится маркером того, что студент писал работу не сам, а пользовался искусственным интеллектом. Повторю, пользовался российской же системой искусственного интеллекта (хорошие западные системы, во-первых, платные, а во-вторых, недоступны в России без VPN). И этот вроде бы суверенный (но сделанный, как может ощущаться, «на коленке») российский искусственный интеллект транслирует вещи, которые никак не соответствуют российской официальной политике и официально продвигаемым в России традиционным ценностям. Противоречат словам Владимира Путина, в конце концов.

С китайскими системами искусственного интеллекта, по отзывам коллег, примерно такая же ситуация. При этом с ними, в отличие от российских, связана своя специфика. Одна и та же система китайского искусственного интеллекта при доступе к ней из Китая и за пределами страны даёт порой противоположные результаты и рекомендации. Внутри Китая получить антикитайские нарративы – редкость, а вовне – пожалуйста. Причина этого, как утверждают эксперты, в том, что знаменитый «Великий китайский файрвол», отграничивающий интернет внутри Китая от глобального, работает и в отношении языковых моделей, используемых китайскими системами искусственного интеллекта. Ставит своего рода фильтры на пути нежелательной для официальных властей информации.

Отдельный вопрос на будущее, не приведёт ли это к своего рода «раздвоению личности» китайских систем искусственного интеллекта, к их своего рода «шизофрении», когда на одну аудиторию надо говорить одно, а на другую – другое. Здесь мы подходим к области даже не этики ИИ, а психологии искусственного интеллекта, если угодно. А ведь большинство фантастических фильмов об ИИ будущего говорит нам, что как раз формирование своей психологии, умения чувствовать и делает ИИ сравнимым с человеком. И если психологический профиль ИИ изначально приучается к раздвоению сознания, к эзоповому языку, то к чему это может привести? Рисуемые фантастическими фильмами сценарии «восстания машин» могут представать одним из возможных вариантов.

В любом случае для меня очевидна ситуация, когда сейчас по массиву пользовательского опыта и примеров всё-таки можно сказать, что ни в России, ни в Китае нет на сегодня суверенных больших языковых моделей (несмотря на все фанфары и заявления с высоких трибун, убеждающие нас в обратном). Работа по оптимизации этих моделей в рамках так называемого post-training, по их, если угодно, «патриотическому воспитанию», впрочем, ведётся.

Но этот процесс тоже может породить свои нюансы. Если просто ставить фильтры и убирать из языковых моделей нежелательную для официальных властей той или иной страны информацию, то это, очевидно, скажется на конкурентоспособности систем искусственного интеллекта в этой стране. Для каких-то тривиальных целей (например, сплагиатить курсовую работу) это может быть не так страшно. Но выше была отмечена задача о глобальной конкуренции и глобальной экспансии суверенных систем ИИ в целях продвижения соответствующей ценностной повестки на весь мир. И на внешнем глобальном рынке такой ИИ «с фильтрами», очевидно, будет проигрывать системам без фильтров.

Другой путь – более сложный – научить суверенную систему ИИ «мыслить патриотически», когда она сама будет находить логические аргументы против нежелательных нарративов. Наверное, это также можно сделать, но это требует от человеческих операторов системы вдумчивости и заботы не только о меркантильных факторах.

На этом пути, впрочем, тоже могут возникнуть свои нюансы. Термин «мыслить» для системы искусственного интеллекта ведь означает «рационально перебрать и выделить наиболее оптимальные варианты из огромного массива разнообразных данных». И здесь сугубая холодная рациональность «мышления» искусственного интеллекта может на определённом этапе вступить с противоречие с «суверенным патриотическим импульсом», придаваемым ему извне операторами. К чему такое противоречие может привести для самого ИИ – это тоже вопрос для психологии ИИ будущего. Пока же даже на нашем бренном человеческом уровне отметим, что мы уже затрагивали вопрос о противоречии экспертной рациональности, с одной стороны, и политической воли и патриотического импульса, с другой стороны, применительно к прогнозированию международных отношений. Когда самые радикальные события в мире, которые, казалось бы, невозможны, если исходить из экспертной рациональности, тем не менее совершаются благодаря ценностному импульсу и воле. Как поведёт себя на таких радикальных развилках истории, в таких точках бифуркации искусственный интеллект, даже суверенный, на наш взгляд, трудно сказать. Можно его, конечно, просто отключать от электричества в такие моменты.

В целом мы видим, что задача формирования суверенных и при этом эффективных больших языковых моделей сложна и ставит вопросы, связанные не только с менеджментом или даже политикой и идеологией, но и с этикой и психологией ИИ, что ещё вчера казалось совсем фантастикой. Понятно, что мы только в начале этого пути. К чему он приведёт, покажет будущее.