Избавиться от оков единогласия

1. Стиль. Сравнение речей 2022 и 2025 годов поражает. В 2022-м фон дер Ляйен говорила сложными, развернутыми предложениями: «Никогда прежде данный Парламент не обсуждал состояние нашего Союза во время войны на европейской земле» — классическая европейская дипломатическая конструкция длиной в 10+ слов. В 2025-м та же женщина изрекает: «Европа в бою» — три слова, как команда дрессировщика цирковому животному. Средняя длина ключевых предложений сократилась в ТРИ раза. Европейская традиция сложноподчиненных конструкций, отражающих сложность мысли, заменена американской моделью коротких ударов по сознанию. 2. Военная лексика в речи 2025 г. впечатляет: свыше 70 употреблений слов военно-агрессивной семантики (от войны до щита). Слово «fight» («бой», «борьба») как мантра — 15 раз. Каждая 4-5-я фраза содержит военную терминологию. Политические вопросы описываются толькл через войну: демократия нуждается в «щите», информация становится «оружием», несогласие равняется «атаке». 3. Американские речевые шаблоны. Особенно доставляет показательное появление в речи европейского лидера так-то о «европейской независимости» типично американских речевых оборотов: «Не заблуждайтесь» («Make no mistake»), «Суть в том, что» («The bottom line is»), «Позвольте мне быть предельно ясной» («Let me be crystal clear»). Эти клише звучат органично в устах американского политика, обращающегося к своим избирателям, но абсурдно в контексте европейской дипломатической традиции. Это не просто языковое заимствование — это признак интеллектуальной колонизации, полного растворения в навязанной традиции. 4. Крайняя содержательная ограниченность за пределами практически трамповского «fight, fight, fight». Если в 2022 году УФДЛ представляла конкретные программы с четкими цифрами — NextGenerationEU (100 млрд евро), Европейский банк водорода (3 млрд евро), конкретные торговые соглашения, — то в 2025-м 80+% текста составляет военная риторика, 20% — расплывчатые обещания без механизмов реализации. «Борьба» — идеальный заменитель политического мышления. 5. Трансформация риторики происходит не в вакууме. На перебой звучат рассуждения от лидеров крупных стран — Германии и Франции, что «государство всеобщего благоденствия» — уникальная европейская социальная инновация после WWII, приказывает долго жить. И государства «не могут ее себе больше позволить». Вместо попыток реформирования вчерашней сверхценности — «социальной рыночной экономики» политические элиты выбирают милитаризм в стиле начала ХХ века, до ужасов WWI. Вместо 800 миллиардов на социальные программы — 800 миллиардов на вооружения. 6. Как по мне, стилистическая революция не случайна — видимо в рамках широкой программы растворения в «папочке Трампе» европейские элиты нанимают на работу американских политтехнологов. Т. н. «rally-модель речи», трехчастная аргументация, эмоциональные пики в конце секций, «внезапные отсылки» к «маленьким людям» с заданными характеристиками — т. н. «story-telling» — классические элементы американской политической культуры. Впрочем, техники работающие для внутриамериканской аудитории, выглядят достаточно карикатурно в европейском контексте. Принятие чужого политического языка ВСЕГДА означает отказ от собственной политической субъектности. Европа с её тысячелетней традицией ораторского искусства — от античной риторики до последнего «великого поколения» политиков Миттерана, Коля, Адольфо Суареса — добровольно отказывается от собственного голоса. Фон дер Ляйен стала символом этого культурного самоотречения: европейский политик, говорящий американскими клише о европейской независимости, используя американские техники для критики геополитических конкурентов США. Абсурд, возведенный в политическую стратегию. Глеб Кузнецов, политолог.